Великий и ужасный Фукуяма отложил конец Истории. И России…

Провидец Фукуяма мигом стал мировой знаменитостью

25 лет назад неизвестный сотрудник Госдепа США опубликовал по знакомству, в заштатном малотиражном журнальчике отца своего приятеля, статью с хлестким названием «Конец истории?». Утверждая, что к концу 20 века с фашизмом, марксизмом-ленинизмом на планете покончено. Налицо, дескать, неоспоримая победа экономического и политического либерализма. «Триумф Запада, западной идеи очевиден прежде всего потому, что у либерализма не осталось никаких жизнеспособных альтернатив… То, чему мы, вероятно, свидетели, не просто конец холодной войны или очередного периода послевоенной истории, но конец истории как таковой, завершение идеологической эволюции человечества и универсализации западной либеральной демократии как окончательной формы правления.»

Подобные мысли активно носились тогда в воздухе по обе стороны океана, на фоне горбачевской «перестройки» СССР, сдачи Кремлем идеологических и прочих позиций. Но Ёсихиро Фрэнсис Фукуяма первым теоретически обосновал, со ссылками на Гегеля и прочих философов прошлого и настоящего, всемирную победу либеральной демократии. Фактически это стал «Манифест либерализма», отправлявший в утиль знаменитый «Манифест Коммунистической партии» Маркса.

И надо же тому случиться, что вскоре, 9 ноября 1989 года, рухнула Берлинская стена, символ холодной войны. Наглядно доказав правоту манифеста Фукуямы (или сотрудник Госдепа кроме «научного предвидения» кое-что знал по долгу службы и спешил своей статьей внести сумятицу в головах марксистов, приблизить победу Запада?!) Соцлагерь посыпался, как карточный домик. Провидец Фукуяма мигом стал мировой знаменитостью. Поговаривают, что к раскрутке певца безбрежного либерализма приложил руку родной Госдеп. В 1991 году приказал долго жить и Советский Союз. Фукуяма бросил госслужбу, срочно написал на основе статьи книгу «Конец истории и последний человек». Уже без вопросительного знака. Изданная на десятках языках, она тут же стала глобальным бестселлером. А сам автор - интеллектуальной рок-звездой, философом, писателем, советником Клинтона, Буша, ведущим сотрудником престижнейших западных университетов. Мировая прогрессивная общественность, даже не читавшая «Конца истории», твердо знает: Фукуяма - это Голова! Не его ли труд утверждал в собственной непогрешимости Гайдара, Чубайса и прочих наших «чикагских мальчиков», загонявших коммунистическую «гулаговскую» Россию в новое светлое будущее - зону либерального рая?

«Конец истории печален, - классным публицистическим приемом завершал свой манифест Фукуяма. - Борьба за признание, готовность рисковать жизнью ради чисто абстрактной цели, идеологическая борьба, требующая отваги, воображения и идеализма, - вместо всего этого – экономический расчет, бесконечные технические проблемы, забота об экологии и удовлетворение изощренных запросов потребителя. В постисторический период нет ни искусства, ни философии; есть лишь тщательно оберегаемый музей человеческой истории. Я ощущаю в самом себе и замечаю в окружающих ностальгию по тому времени, когда история существовала.»

ДЕМОКРАТИЯ ОТСТУПАЕТ

Минуло 25 лет с публикации эпохальной статьи. Реальная жизнь показывает - американский провидец японского происхождения, мягко говоря, поспешил тогда объявлять о конце человеческой истории, торжестве западной либеральной демократии как окончательной формы правления.

Всеобщего благоденствия, удовлетворения изощренных запросов потребителя так и не наступило. Зато в мире стало больше напряженности, нестабильности, войн, крови. Это вынужден констатировать спустя четверть века и сам гуру философии в своей новой статье: «Какое общество лежит в конце истории?»

«В 2014 г ситуация выглядит совсем иначе, чем в 1989 г… Россия стала грозным электоральным авторитарным режимом, подпитываемым нефтедолларами, запугивающим соседей и стремящимся возвращать себе территории, которые она потеряла, когда в 1991 году был распущен Советский Союз. Китай остается авторитарным, однако обзавелся второй в мире по величине экономикой и территориальными амбициями в Южно-Китайском и Восточно-Китайском море…

Проблема современного мира заключается не только в том, что авторитарные державы на подъеме, но и в том, что у многих демократических стран дела идут не лучшим образом. Многие страны, казалось бы, успешно перешедшие к демократии - Турция, Шри-Ланка, Никарагуа, скатываются к авторитарным практикам. Многие другие - в том числе такие новые члены Европейского Союза, как Румыния и Болгария, по-прежнему поражены коррупцией.

У развитых демократий тоже есть некоторые трудности. В последнее десятилетие США и Евросоюз столкнулись с жестокими финансовыми кризисами, приводящими к низким темпам роста и к жестокой безработице, особенно среди молодежи. Хотя экономика США снова начала расти, плоды этого роста распределяются неравномерно, а расколотая межпартийной борьбой политическая система Америки явно не выглядит привлекательным примером для прочих демократий.

…даже если сбросить со счетов способность нефтяных автократий противиться переменам, мы увидим, что с 2005 года в мире проявляется тенденция, которую д-р Даймонд характеризует как глобальное «отступление демократии». По данным организации Freedom House, публикующей информацию о состоянии политических и гражданских свобод, в последние восемь лет наблюдается упадок как количества, так и качества демократий (честности выборов, свободы прессы и т.д.).»

ЕСЛИ БЫ ДА КАБЫ

Однако эта глобальная «антидемократическая тенденция» не опровергает мою гипотезу о конце истории, заявляет ныне Фукуяма. Дескать, ее основная идея остается правильной. Просто в бурном 1989-м начинающий философ не столь ясно видел ряд вещей. Теперь певец глобального торжества либерализма окончательно прозрел:

«Главная проблема стремящихся к демократии обществ - это их неспособность дать людям то, что они, в сущности, хотят от правительства: личную безопасность, экономический рост и базовые государственные услуги (особенно, в областях образования, здравоохранения и инфраструктуры), необходимые, чтобы реализовывать индивидуальные возможности. Борцы за демократию, по понятным причинам, фокусируются на обуздании тиранических или хищнических государств. О том, как управлять эффективно, они предпочитают не задумываться.

Именно это и погубило украинскую Оранжевую революцию 2004 года, которая в первый раз свергла Виктора Януковича. Пришедшие к власти благодаря протестам Виктор Ющенко и Юлия Тимошенко утонули в междоусобных дрязгах и сомнительных сделках. Если бы к власти пришло эффективное демократическое правительство, которое справилось бы с коррупцией в Киеве и повысило бы доверие к государственным институтам, оно могло бы обеспечить себе легитимность на всей территории Украины, включая русскоязычный восток, еще в то время, когда г-н Путин не успел накопить достаточно сил для вмешательства. Вместо этого демократические силы себя дискредитировали, что привело к возвращению г-на Януковича в 2010 году и подготовило почву для идущего в последние месяцы напряженного и кровавого противостояния.

Индия на фоне авторитарного Китая также выглядит крайне неэффективной. Тот факт, что она сохраняет демократическое устройство с 1947 года, безусловно, внушает уважение. Однако ее демократия при ближайшем рассмотрении выглядит такой же неприглядной, как колбасное производство...

Проблемы с эффективностью управления, к сожалению, есть и у самих Соединенных Штатов. Наша мэдисоновская конституция, осознанно нацеленная на предотвращение тирании и предусматривающая множество сдержек и противовесов на всех уровнях, превратилась в ветократию. В отравленной поляризацией политической атмосфере современного Вашингтона правительство оказывается фактически неспособным двигаться ни вперед, ни назад…

Сейчас, спустя 25 лет, самая серьезная угроза моей гипотезе о конце истории связана совсем не с тем, что в мире появилась лучшая модель, способная однажды превзойти либеральную демократию - на эту роль не годится ни исламистская теократия, ни китайский капитализм. Когда общество встает на эскалатор индустриализации, его социальная структура начинает меняться и все более широкие общественные круги начинают требовать участия в политике. Если политические элиты уступают этим требованиям, мы приходим к той или иной версии демократии.

Вопрос в том, все ли страны неминуемо попадают на этот эскалатор.

Вторая проблема, на которую я не обратил внимания 25 лет назад - проблема постепенного упадка, в который в долгосрочной перспективе приходят любые политические институты. Более того, современные институты, которые должны быть безличными, со временем нередко захватываются влиятельными политическими субъектами. Естественная человеческая склонность поддерживать друзей и родных сохраняется при любой политической системе, и это постепенно заставляет свободы перерождаться в привилегии. В демократических государствах данное правило действует точно так же, как в авторитарных (достаточно посмотреть на налоговый кодекс США). В этих обстоятельствах богатые дополнительно богатеют не только по причине большей доходности капитала, как предполагает французский экономист Тома Пикетти, но и потому, что они имеют больше доступа к политической системе и могут использовать свои связи, чтобы защищать свои интересы.

Что касается технологического прогресса, то его плоды двойственны. Те же информационные технологии дают обществу власть, делая информацию дешевой и доступной, но одновременно подрывают занятость в сфере неквалифицированного труда и угрожают существованию широкого среднего класса.

Людям, живущим при устойчивых демократических режимах, не следует быть благодушно уверенными в том, что эти режимы обязательно сохранятся.»

ЧТО ТАМ, ВПЕРЕДИ?

Напугав благодушных обитателей Запада заявлением о сокрушимости их устойчивых демократических режимов, широкий средний класс, опору либерализма – угрозой ликвидации, великий и ужасный гуру завершает свое новое философское эссе на оптимистичной ноте. Мол, несмотря на все краткосрочные превратности мировой политики, мощь демократического идеала велика.

«Мы по-прежнему можем не сомневаться в том, какое общество лежит в конце истории, даже если пока трудно сказать, как скоро все страны до него доберутся.»

Классная мантра в устах ученого! И все же сомнения гложут. На фоне нынешних потрясений в мировой политике, экономике. Что-то неладное творится в либеральном доме.

Помните, персонаж оскароносного фильма «Москва слезам не верит» оптимистично заявлял, что скоро не будет ни газет, ни книг, ни кино, ни театров, а будет одно сплошное телевидение. Фильм вышел на экраны в 1979-м. Сегодня мы видим, что планету охватывает сплошной Интернет. Образно названный Всемирной паутиной.

Спустя 10 лет после фильма появился манифест Фукуямы о сплошном либерализме. Но не поглотит ли вскоре и его пока неведомый обществу более современный, универсальный, привлекательный «изм» - общественный строй. Как на наших глазах интернет поглощает ТВ, газеты, книги, кино... В пору съемок фильма Меньшова он еще не пришел к широкой публике. Хотя работы по созданию глобальной Сети велись тогда и в США и в СССР.

КОММЕНТАРИЙ

ПИРРОВА ПОБЕДА ЛИБЕРАЛОВ

Михаил ХАЗИН, экономист.

- Ну, про авторитарность мы говорить не будем, поскольку с точки зрения здравого смысла США сегодня куда более авторитарная страна, чем, скажем, Россия, не говоря уже о СССР. Одно увольнение главного редактора «Нью-Йорк Таймс» за упоминание о том, что на стороне ополченцев Юго-Востока Украины воюют местные жители чего стоит! «Свобода слова», однако!

Важнее другое. Отступления знаменитого философа от позиции четвертьвековой давности. То, что тогда казалось неизбежным, сегодня для Фукуямы уже не очевидно! В статье мы видим оправдания, поиск причин, почему тот прогноз о победе либерализма на планете не реализовался. Но глобальные тенденции, они потому и глобальные, что реализуются независимо от конкретных субъективных факторов, которые их могут ускорить или замедлить, но никак не остановить. Ну, скажем, как ни борется государственный аппарат США (который в этом месте проявляет и эффективность управления и железную волю) с кризисом, тот все равно продолжается. Логика Фукуямы дает резкий сбой: либо процессы «конца истории» носят глобально объективный характер и тогда не нужно искать оправдания, либо это, скорее, чьи-то «хотелки», которые могут быть остановлены совершенно случайными процессами. Но и оправданий оказалось недостаточно. В конце философ прямо говорит, что для каждой конкретной страны и каждого конкретного человека результат совершенно не очевиден. И утверждение о том, что он знает, какое общество лежит в конце истории тут явно повисает в воздухе.

Наш анализ мировых экономических процессов показывает, что победа либеральных концепций два с лишним десятка лет тому назад оказалась пирровой. Мир, скорее всего, ждет распад на достаточно независимые кластеры, в каждом из которых будет своя модель экономического развития. Нас ждет еще один раунд глобального идейного противостояния. И кто в нем победит - совершенно непонятно!